«Сколько я себя помню, все время пытаюсь что-то найти/вернуть. Как будто я не могу смириться с тем, что живу в этом мире. Я бывала в разных городах и странах в поисках того места, где мне было бы комфортно, но не нашла. Мои отношения с мужчинами не складываются из-за ожидания «того самого», кто мне «сужден свыше» (я прямо физически ощущаю, какой он). Мне почти удается порой убедить себя, что все эти писки и ожидания – лишь попытка вернуться в лоно матери (я родилась раньше срока). Но стоит зазвучать какой-нибудь красивой песне в стиле фолк, или попадется на глаза душещипательная история счастливой любви, как все возвращается на круги своя: неясная тоска по чему-то или кому-то, ожидания и надежды... У меня уже ребенок родился, а я все никак не могу остепениться и начать искать нормального мужчину, который бы стал отцом ребенку, и уже перестать мечтать об идеальном (для души) месте жительства...»
Елена, 30 лет
Константин Слепак, психотерапевт, психоаналитик:
«Спасибо за письмо, оно напомнило мне о том, что многие люди, в том числе я сам, ищут что-то якобы потерянное, тропу в потерянный рай или волшебника, который поможет найти этот рай. К сожалению, такие мысли уводят нас слишком далеко от реальности. Потребность в рае или в волшебнике имеет архетипическую природу, поэтому она в той или иной степени свойственна всем людям. Но есть мир архетипического и есть мир реальности, быта, прагматики, и мы живем в обоих мирах. Отдать предпочтение одному из них равнозначно потере другого, то есть потере половины жизненных шансов и возможностей. Полюбить реальность и укорениться в ней – значит пережить травму отказа от мощных нарциссических фантазий, связанных с бесконечными возможностями, всемогущими энергиями, волшебством и ощущением безграничности собственных сил. Это значит приземлиться и признать свои ограничения, свои слабости и свою неспособность найти общечеловеческий рай. Такой шаг может позволить сузить представления об универсальном счастье до своего собственного счастья, до своего «тихого», но достижимого рая. (Этот рай обязательно будет сотрясаться недовольствами и теснотой, но земной рай – он такой.) Отказаться от архетипических фантазий значит дать шанс реальности предложить свои услуги, то есть дать шанс мужчинам быть услышанными в своем стремлении разделить с вами счастье, а городу, в котором вы живете, – быть узнанным и достойным того, чтобы вы в нем жили. В прошлом году издательство «Когито-центр» выпустило книгу юнгианского аналитика Джеймса Холлиса «Грезы об Эдеме: В поисках доброго волшебника» – мне кажется, вы с помощью этой книги можете еще раз попытаться сделать несколько шагов в сторону реальности. Всего вам доброго в этом путешествии».
Мы ощущаем время как врага, ибо скользим по нему к смерти. После смерти жены Льюис писал, что глядит в ночное небо и знает точно, что нигде во времени и в пространстве не найдет ее лица, ее голоса, ее рук. Время и есть это «нигде», это «никогда». Даже если мы не умираем со смертью, мы уходим, мы - часть прошлого. «А прошлое - прошло, (...) и время - еще одно имя смерти» , и «храм достижений человеческих погибнет в развалинах вселенной» .
«Ночное небо», страшившее Льюиса, как страшило Паскаля «вечное молчание бесконечного пространства» , - это не пространство, а время. Пустота пространства - символ пустоты прошлого, в котором уже нет жизни, реальности, «настоящего».
Однако время и смерть - друзья нам, не только враги: обрамляя нашу жизнь, они придают ей великую ценность, как придает ее земле космос. Когда мы подумаем о том, что умрем, жизнь многократно повышается в цене. Считают, что в минуту смерти мы проглядываем заново всю нашу жизнь и по-новому ценим ее. Но для этого не надо ждать смерти, можно прямо сейчас поставить такой опыт. Вспомните какое-нибудь обычное событие. Потом представьте - хорошо представьте, - что вам осталось жить несколько минут. Теперь вспомните снова то же самое. Каким драгоценным оно покажется вам!
Проделаем это со всей нашей жизнью и увидим, что смерть не только превращает жизнь в «прошлое», но и придает прошлому жизнь; не только обращает все ценное в «былое», но и придает былому великую ценность. Тоскуя по безвозвратно ушедшему, мы видим его глазами смерти, хотя еще живы.
Однако этого мало. Время и смерть делают жизнь драгоценной, но не вечной. Мы же тоскуем по вечности, даже если не знаем, что это такое. Нас не удовлетворяет разумный мир повторений, вселенский верстак, где все на своем месте («все соделал Он прекрасным в свое время (...), время рождаться и время умирать, (...) время разрушать и время строить») (Екк 3:11,2,3). Мы радуемся рождению, но не смерти; мы не плачем на крестинах и не смеемся на поминках. Мы любим созидание, а не разрушение. Нам не все равно. Мы судим. Мы выбираем.
Вселенная не выбирает и не судит. Ей совершенно безразличны наши горести.
Проведем опись мироздания. Сколько в ней всего - от атомов до агностиков, от голотурий до галактик? Пусть сумма этого будет «х». Скольких уже нет или скоро не будет? Тоже «х». Никакой разницы. Не «х+1» или «х-1», а «х». Мироздание ни на йоту не предпочитает жизнь смерти. Звезды, и те смертны. Закон вселенной - цикл рождений и смертей, река времени, буддийская сансара. «То, что возникает, то и исчезает». Таково «чистое и бесспорное око учения» .
Но Будда неправ. Со всем почтением к такому гиганту духа, скажу, что кое о чем он забыл. Мы возникаем и не исчезаем - не безличный космический разум, ведомый только мистикам, а мы с вами, люди, множество «я». Над рекой времени торчат наши головы (или сердца?). Будда считал нас иллюзией, мнимостью, мы рождаемся и умираем, но страстно хотим жить после смерти. То, что нам нужно,- за рекой. Если мы не можем через нее перебраться, если мы не можем увидеть лик Божий и жить - значит, мы жили впустую, мы проиграли, нам ничего не удалось.
Вселенная удовлетворяет все наши желания, кроме главного. Она -аладинова лампа, древо желаний, шведский стол, где есть все, пока не дойдет до коронного блюда. Мы раззадорим аппетит закусками, и тут нам предложат пустоту. Если это все, миром правит не случай, а злой Бог, вселенский садист, который раскладывает приманки, чтобы вернее погубить нас . Последняя истина за стенами мира - или добрый Бог, или злой, слишком уж тут все сходится. Сквозь мир проступают замысел, план, рисунок; вопрос лишь в том, хорош ли художник.
Чтобы это узнать, лучше всего с ним встретиться. Но как? Мы сосланы в страну времени. Как выбраться в вечность?
ЗЕМЛИ ВОЛШЕБНЫЕ МЕСТА И ТОСКА ПО РАЮ
(на книгу Михаила Моргулиса «Тоска по раю»)
«Говорю тебе, тоска умрет только вместе с тобой».
Эта строка из Джона Стейнбека («На восток от Эдема») - первая часть эпиграфа к роману Михаила Моргулиса «Тоска по раю», - красная нить, на которую нанизаны сюжеты...
Я, читатель, обладаю свойством-роскошью не иметь сомнений, зачастую одолевающих профессиональных критиков, когда, «выводя», «разгадывая» писателя, просеивая его «плоды» через мелкое сито, просматривая тексты на свет, - они мучают себя и нас вопросом: а не маловато ли материала для?..
Моя «бессомнительность» - не в самоуверенности и не в индуктивном ясновидении, дескать, дайте каплю, и я скажу море...
(Хотя, если взять такую вот фразу из романа: «С тех пор, как Адам и Ева покинули рай, всё человечество и каждый человек, осознанно или неосознанно, мечтает о возвращении в потерянный рай» , - разве это не та самая капля, в которой?..)
Допускаю, что моя «роскошь» - смесь нахальства делать выводы из малого и страха обмануться в надеждах перед дальнейшим узнаванием... Результат: соприкасаясь с достойным, в небольшом количестве доступном, и боясь разочароваться в открывшейся вдруг драгоценности, я, в конце чтения, радостно захлопываю книжку, и кричу: довольно! - ведь я уже узрел то, что хотел (на самом деле это автор нарисовал во мне, якобы мое от начала, хотение)!..
Мне кажется, прочитав всего одну книгу Михаила Моргулиса, я ощутил на вкус соль (soul? - душу?) эпистолярного творчества этого «райско-земного» писателя, емкие строки которого дышат и пахнут, цветут и сверкают, охлаждают и согревают, слушают и шумят, пугают и успокаивают...
[«От земли молочными виноградными побегами извивался пар. ... Только что прошел дождь: внезапно по мирному брюху неба бритвенно резанула молния, и на землю обрушилась вода. Налет был по-бандитски коротким, дождь быстро умчался в горы, поспешно цокая по перепуганным красным крышам одиноких домиков. И сразу же с распахнутого неба просвистели раскаленные копья солнца. Неизвестно почему пахло арбузами, розовой переспелою мякотью-слякотью, усеянной черным перламутром косточек. Сладкий розовый запах теснил и перебивал даже медовый дурман недавно скошенной травы. Но уже ощущалось дыхание черного коня, на котором скакал с гор одетый во все черное Вечер». - («Бывают дни у человеков»)]
Писатель-священник Михаил Моргулис назвал свою книгу «Тоска по раю». Наверное, легко обмануться названием труда (вкупе с духовным статусом автора), - и «обман» вполне может усилиться последним сюжетным движением героев одноименного романа (авангардным - только ли по расположению? - произведением в сборнике), мужчины и женщины («Адама» и «Евы»), - движением к Раю...
Да, «Адам» и «Ева» в «Тоске...» - почти святые... И можно предположить, что и вся книга, весь ее замысел - в воспевании святости, непорочности...
Однако: к Раю - а не в Рай!.. (По тексту: «Мне казалось, что мы Ева и Адам, возвращающиеся в Рай») .
(«Казалось», - получается: остающемуся на земле, а не взмывающему в небо).
То есть, на самом деле, именно в этом месте, с последними словами «Тоски...», начинает лавинно таять титульно-статусный «обман» (и это подтвердится последующим рассказами) и расти понимание: книга не о святых...
Книга - о нас грешных; о нас - живых, которые, согласно природе, тоскуют по Раю. О каждом из нас, не знающих, не представляющих себе Рая на небе, однако имеющих свой, локальный, приватизированный от рождения или от первого осознания себя человеком, рай на Земле:
«...на земле есть такое место, где ты когда-то, ухватившись ручонками за поручни, стал вылезать на заплеванную палубу жизни. И в это место должна, взмахнув усталыми крыльями, опускаться для отдыха твоя душа. Это двор, где осталось твое детство» . («Земли волшебные места»)
(Не оттого ли, что он и сам, подобно его герою из «Тоски...» - «...видел бешеные зрачки страсти и холод, упоительный визг злобы и цветочную засушеность доброты» ? Прочтите «Уйти в дождь» - и, возможно, вы услышите, как «кричат раненые синие птицы, падая крючковатыми клювами в зовущую их воду озер...» )
До чего, до каких верхних пределов Знающий - неизвестно; но то, что От самых Нас (простых и вечно виноватых друг перед другом, пока живем), - этого уже достаточно, потому что и так бесконечно много для творчества.
Порой кажется, что в рассказах нет сюжета, - что автор, закинув голову к божественному небу, перебирает, у самой грешной земли, исключительно на ощупь, какие-то чудесные чётки, с безмерным количеством бусинок разнообразных, непредсказуемых форм, - как камешки на обочинах городских и сельских дорог (где нет только «правильных» фигур - шаров, конусов, кубов, тетраэдров...) Что следующее придет в пальцы - и чем отзовется: согреет ли бархатно полированным боком, уколет ли острым углом, поранит ли до крови ножевой гранью... Но непременно перебежит каждая бусинка, талантом автора, в строчки, а строчки нарисуют в нас картинки, которые заставят улыбнуться, задуматься, заплакать... Потому что в каждой картинке - человек, в диапазоне от смешного до трагического, как воплощение земной Жизни, быстротечной, но насыщенной, укладывающейся во вселенское мгновение - от рождения до смерти.
Каждый внимательный читатель воскликнет, сквозь смех и слёзы: так оно и было, так и есть, - верю...
[«Как теплая ручная мышь в рукав, забралось в него счастье. Да нет же, какая мышь, это лодочка ворвалась в его кровь. Маленькие гребцы неслись в лодке по стремительному течению сосудов и пели песни. Странная песня, как будто это были голоса инков из мертвого государства. Они неслись и пели, и вот, на повороте, вдруг подняли головы, потому что где-то запели им в ответ». («Голос озера Мичиган»)]
И это простое, житейское доверие к автору, возможно, вылепит в читателе истинный образ поведения, искупающий библейскую вину потомков Адама и Евы, живущих на «проклятой земле», на которых произрастают «терния и волчцы», с которой питаются они во все дни жизни, добывая хлеб в поте лиц...
Любовь к ближнему, к природе, - это проекции, слагаемые вектора любви к Нему, дарующему надежду на Эдемский Сад. Другого, более прямого и легкого, не напрягающего ум, душу и сердце пути нет.
И если хоть один из сотни поЧитателей после прочтения книги скажет не только «верю...», но и «Верую!» - это и будет великой наградой Автору-бессребренику, наградой, ради которой он творит.
Заключительные строки эпиграфа к «Тоске по раю» - из Томаса Вульфа («Стремится ветер, и струятся реки»):
«Тогда я еще не знал истины, что подлинно выше других лишь тот, в ком есть смирение, и терпимость, и умение слышать чужую душу».
Это, вульфовской фразой, от Михаила Моргулиса, автора, - читателям...
Но пусть и он, Михаил Моргулис, знает, что этой же фразой я, поЧитатель, - ему, Автору... о нём; с небольшим, уже от себя, акцентом на предварительное незнание и последующее открытие: «не знал, не был уверен... пока не прочитал...»
[«Жизнь кричала тоске, поймавшей сердце в капкан, что та не удержит сердце, отпустит, потому что скоро придет нежность и сделает нас всех счастливыми». - («Тоска по раю»)]
Леонид Нетребо,
Вы читаете первыми! Отрывок из книги Михаила Моргулиса “Тоска по раю”, из главы “Встреча с дьяволом”. Критик К.Андреев назвал книгу Михаила Моргулиса “ответом нашему поколению”.
ОТРЫВОК ИЗ КНИГИ МИХАИЛА МОРГУЛИСА «ТОСКА ПО РАЮ».
(ВСТРЕЧА С ДЬЯВОЛОМ)
(Этот писатель дал ответ целому поколению!).
Критик Константин Андреев, Москва)
Мы вышли на тропинку, что вилась рядом с горной дорогой. Вдруг подул ветер, и сильно пахнуло серой. Голова закружилась, я с силой сжал руку Пони.
Раздался звонкий заразительный смех. Это был счастливый смех. И мягкий, нежный голос произнёс:
– Милое моё дурачьё… Думаете, вы вырвались из рабства ада на свободу?! На самом деле? Безумные романтики…
Немного помолчав, голос волнующе прошептал:
– На самом же деле из свободного царства князя тьмы вы снова угодили в земные лживые джунгли добра. Простофили милые, вы думаете, что земля – это травка, реки и поля. Глупцы! Земля – место для жертвоприношений. И, знаете, кого приносят в жертву? Людей. И, знаете, кому? Богу. Теперь вы снова станете несчастными червяками-людьми. Вы будете, обязательно будете грешить, и всё равно вернётесь ко мне.
Иисус? Да, это всё правда, но попадёте вы опять ко мне.
Голос полминуты выводил рулады на незнакомом языке, звуки лились, как будто тревожно рокочущий ручей летел с горы в бездну. И снова счастливо заговорил:
– Милое моё дурачьё. И чего вы добились? Ну, остались вы здесь, на земле Адама и Евы. И снова стали смертными! Поменяли жизнь со мной на призрачную не сбывающую надежду. Но всё же ради справедливости я хочу вспомнить и превознести великое деяние Адама и Евы. Они ведь не знали, что Бог в Эдемском саду допустил испытать мне их верность. И они поверили мне. После того, как я уговорил их уйти от Бога, они создали на земле смесь рая и ада. И вот, вы вернулись в эту жуткую мешанину, давайте будем называть это Раад. Здесь есть любовь и ненависть, правда и ложь, добро и зло, здесь Он и я. А Ева и Адам мои приёмные дети. И никому не позволено забывать об их подвиге. Но, конечно, вам, как и многим, хочется унизить их великое деяние, людей, ушедших из рая… Настоящих революционеров, а не лицемеров! Вам хочется быть в молчаливом кругу тех, кто недоволен их решением. Вам, как и другим, очень хочется вернуться в рай, из которого вас когда-то выгнали. Но, милые глупцы, без Адама и Евы вы до сих пор оставались бы рабами в раю, загипнотизированными кроликами. Но никто до конца не оценил их подвига. А ведь благодаря им, вы теперь можете грешить, раскаиваться, плакать, страдать и смеяться сквозь слёзы! Да, правда, потом приходит расплата… И это особая расплата… Но поймите, милые невежды, после Евы и Адама у всех людей, появилась свобода выбирать между раем и адом. Ведь вам после земли Раад надо куда-то идти… Благодаря этим двум революционерам, я многих сумел убедить на земле Раад: теперь вы можете убивать и прощать, умирать и любить, вы владеете птицей, которую мы с Ним дали вам, по нашему общему согласию. Эта птица – ваша душа, чудесная и мерзкая. Одно крыло у неё белое, а второе, чёрное.
Итак, вы выбрали Раад… Ну, идите, милое дурачье! Радуйтесь и плачьте, грешите и расплачивайтесь. Не хотели быть у меня, оставайтесь здесь… Главное, не возвращайтесь в рай…
И тут опять возник острый запах серы. А голос вновь заразительно рассмеялся, и произнёс, захлёбываясь от смеха:
– Не бойтесь, я ничего плохого вам не сделаю. Вы сами были себе судом и сами подписали свой приговор. Вы уже наказаны, глупцы любимые. Наказание мира будет на вас, впрочем, как и на Нём. Вы ещё будете искать меня, и я найдусь, и мы вместе посмеёмся над вашими надеждами в Рааде. Я добрый, я приму вас как лучших друзей. Мне немного жаль, что вы такие упрямые, ведь вы мне симпатичны. Я буду ждать вас у себя…
Я тихо и хрипло спросил:
– Так что же такое жизнь?
На мгновенье голос запнулся, но тут же громко и отчётливо произнёс:
– Жизнь – это враг, прикидывающийся другом.
Потом голос стал отдаляться, но ещё было слышно:
– Ищите меня, зовите меня, мне передадут. Я добрый, я добрее Его.
Запах серы стал ослабевать. И, всего только раз, уже издалека, донёсся звонкий смех. А потом ветер прекратился, и стало тихо.
* * *
Мы так и не разжали рук. Наши пальцы оставались сплетёнными. Мы тяжело дышали, как будто долго находились под водой и наконец вынырнули. На Пони было трудно смотреть. Её лицо покрыла белая маска. Рыжие волосы нависали над этой маской Пьеро. Я обнял её и почувствовал холод её тела. Она не просто была холодна, холод глубоко проник в неё. Я стал изо всех сил обнимать её, целовать в промёрзшие губы. И она стала теплеть и оживать.
– Пони, вечный друг, ты слышала великого Лгуна, которому нет равного в этом мире по лжи и искренности во лжи. И он самый великий актёр. Все лучшие исполнители Гамлета рядом с ним становятся бледной тенью. Но он лгун, всё, что он говорит – неправда. Есть рай, который для нас сохраняет Господь, и там, в Эдемском саду Он ждёт нашего возращения. Это Его слова: «Придите ко мне все труждающиеся и обременённые и Я успокою вас».
– Иеремия, почему Христос молчал?
– Он бывало и раньше замолкал. Но сегодня Он не молчал. Мы были Его ответом. Что будет завтра, не знаю. Но сегодня Он победил зло нами. И остался с нами.
И, вновь обвив пальцы друг друга, мы пошли наугад.
– Я знаю, Пони, нельзя привыкать к счастью. Счастье часто рвут падшие ангелы, их имена – зависть и злость. Человек, жаждущий всегда быть счастливым, – обречён. Когда рвётся его счастье, он видит впереди одну смерть. Если рвётся любовь, перед ним опять возникает смерть. Любовь – не только чувство, это одно из многих чувств. Оно становится самым главным – когда Бог касается этой любви. И тогда меняется состояние души, тогда ты постоянно чувствуешь в ней небесную нежность Святого Духа. Пони, Пони, я бы хотел всех утешить, но я только человек. А даже Господь не утешит тех, кто не ищет у Него утешения. Все бегут к Нему, как к врачу, полицейскому, судье, чиновнику. А Он стоит одинокий посреди стадиона, который тысячами глоток освистывает Его. А Он только тихо говорит в их обезумевшие от ярости глаза. И человеческая слеза, одинокая как Он, скатываетсяпо Его щеке.