«Обломов» Гончарова И.А.

В 1859 году в журнале «Отечественные записки» пуб-ликуется роман И.А.Гончарова « ». По отчетливос-ти проблематики и выводов, цельности и ясности стиля, по композиционной завершенности и стройности роман — вершина творчества писателя.

Главный герой романа, Илья Ильич Обломов, — чис-тосердечен, мягок, у него не потеряно драгоценное нрав-ственное качество — совесть. Уже на первой странице этого произведения автор посчитал необходимым обратить вни-мание читателя на главную черту своего героя: «Душа так открыто и ясно светилась в глазах, в улыбке, в каждом движении головы, рук его». Истории этой живой души посвящен роман, в котором на примере жизни, от рожде-ния до смерти, одного из многих представителей русского дворянства автор пристально рассматривает современное общество в нравственно-психологическом, философском и социальном аспектах его существования. Не раз прозву-чат похвалы тому, что в Обломове «дороже всякого ума: честное, верное сердце!» Более того, окажется, что встреча с Обломовым дала «уроки жизни» Ольге Ильинской, что Штольц возвращался к нему, чтобы «в ленивой беседе отвести и успокоить встревоженную или усталую душу...», что, наконец, само существование Ильи Ильича выявило духовное богатство Агафьи Матвеевны Пшеницыной: «...навсегда осмыслилась и жизнь ее: теперь уж она знала, зачем она жила и что жила не напрасно».

Но трагическое звучание и содержание романа тем и определяется, что сам герой, раздавленный гнетом всероссийской «обломовщины», «тихо и постепенно укладывался в простой и широкий гроб остального своего существова-ния, сделанный собственными руками, как старцы пустын-ные, которые, отворотясь от жизни, копают себе могилу».

Всем неспешным ходом повествования читатель по-буждается к осознанию причин и сути совершившейся трагедии. Широкая сюжетная экспозиция рисует картину духовного запустения героя. Обломов не забывает о своем помещичьем положении и никак не может освободиться от сословного высокомерия.

Ничегонеделанье Обломова вовсе не невинно. Конеч-но, лежащий на диване Илья Ильич привлекательнее, чем надоедливые ничтожества, мелькающие перед Обломовым. Но Добролюбов заметил: «Да пока лежит один, так еще ничего; а как придет Тарантьев, Затертый, Иван Матвее-вич — брр! такая отвратительная гадость начинается около Обломова. Его объедают, опивают, спаивают... разоряют его именем мужиков... Он все терпит безмолвно». Как бы предупреждая возможные восторги по поводу положитель-ных качеств Обломова, Добролюбов делает вывод: «Нет, нельзя так льстить живым, а мы еще живы, мы еще по-прежнему Обломовы. Обломовщина никогда не остав-ляла нас».

Обломову в романе противопоставлен Андрей Штольц. Первоначально он мыслился писателем как поло-жительный герой. Автор мечтал, что со временем много «Штольцев явится под русскими именами». Он пытался соединить в Штольце немецкое трудолюбие, расчетливость и пунктуальность с русской мечтательностью и мягкостью, с философскими раздумьями о высоком предназначении человека. Но это не получилось. Штольц — не положитель-ный герой романа. Его деятельность иногда напоминает никчемную суету Петрова и Судьбинского из петербург-ского окружения Обломова. Его практицизм далек от вы-соких идеалов. В Штольце ум преобладает над сердцем. В отличие от Обломова, он энергичный, деятельный человек. Но по мере развития романа читатель убеждается, что никаких широких идеалов у Штольца нет, что практика его направлена на личное благополучие и мещанский комфорт.

Главная сюжетная ситуация в романе — взаимоотно-шения между Обломовым и Ольгой Ильинской. Здесь Гончаров идет путем, ставшим к тому времени традиционным в русской литературе: проверка ценностей человека через его интимные чувства, его страсти. В свое время Чернышевский писал о том, как через нравственную сла-бость человека, оказавшегося неспособным ответить на сильное чувство любви, раскрывается его общественная несостоятельность. «Обломов» не противостоит этому вы-воду, а еще более закрепляет его. Ольге Ильинской свой-ственны гармония ума, сердца, воли, деятельного добра. Невозможность для Обломова понять и принять эту высо-кую нравственную норму жизни оборачивается неумоли-мым приговором ему как личности. В романе так поэтизи-руется внезапно вспыхнувшее чувство любви Ильи Ильича, к счастью взаимное, что может возникнуть надежда: Обло-мов возродится как человек в полной мере. Внутренняя жизнь героя пришла в движение. Любовь открыла в нем свойства непосредственности, которая затем вылилась в сильный душевный порыв, в страсть.

Вместе с чувством к Ольге в Обломове пробуждается активный интерес к духовной жизни, к искусству, к умст-венным запросам времени. Но Илье Ильичу далеко до естественности Ольги, свободной от многих житейских соображений, посторонних и враждебных любовному чув-ству. Чувство любви Обломова к Ольге было кратковремен-ной вспышкой. Иллюзии на этот счет быстро развеиваются у Обломова. Разрыв между ними естествен: слишком не-схожи их натуры. Дороже романтических свиданий оказа-лись для Обломова жажда безмятежного, сонного состоя-ния. «Спит безмятежно человек» — вот каким видится Илье Ильичу идеал существования.

Жизнь Ильи Ильича в доме Пшеницыной оказалась непродолжительной, ненормальной, нездоровой. Обломов стал быстро идти навстречу своему вечному сну — смерти. Так Гончаров произнес приговор обломовскому идеалу.

После выхода в свет роман стал предметом активного критического внимания. В статье «Что такое обломовщи-на?» Н.А.Добролюбов писал о том, что Илья Ильич Обло-мов — «коренной народный наш тип», символизирующий лень, бездействие и застой всей крепостнической системы отношений. Он — последний в ряду «лишних людей» — Онегиных, Печориных, Бельтовых и Рудиных. В Обломове типичный комплекс «лишнего человека» доведен до пара-докса, до логического конца, за которым — распад и гибель человека. Гончаров, по мнению Добролюбова, глубже всех своих предшественников вскрывает корни обломовского бездействия.

«Ясно, что Обломов не тупая, апатическая натура. Но гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других, — развила в нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое со-стояние нравственного рабства. Рабство это так переплета-ется с барством Обломова, так они взаимно проникают друг в друга и одно другим обуславливаются, что, кажется, нет ни малейшей возможности провести между ними какую-то границу... Он раб своего крепостного Захара, и трудно решить, который из них более подчиняется власти другого. По крайней мере — чего Захар не захочет, того Илья Ильич не может заставить его сделать, а чего захочет Захар, то сделает и против воли барина, и барин покорится...»

Поэтому и слуга Захар в известном смысле «барин» над своим господином: полная зависимость от него Обломова дает возможность и Захару спокойно спать на своей лежан-ке. Идеал существования Ильи Ильича — «праздность и покой» — является и мечтой Захара. Они оба — дети Обломовки.

Л.Н.Толстой писал: «Обломов» — капитальная вещь, какой давно, давно не было... Но что приятнее... это что Обломов имеет успех не случайный, не с треском, а здоро-вый, капитальный и невременный в настоящей публике». В этом романе было нечто вечное, имеющее высокий духовный и общечеловеческий смысл. Не случайно он сразу возбудил в читателях потребность говорить о таких понятиях, как народность, национальность, о проблемах добра и зла в их противоборстве, о традициях и об истоках, об «уме» и «сердце».

Прав был И.С.Тургенев, когда сказал: «... пока оста-нется хоть один русский, — до тех пор будут помнить Обломова».

Обломов Илья Ильич - главный герой романа, молодой человек «лет тридцати двух - трех от роду, среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица... мягкость была господствующим и основным выражением, не лица только, а всей души; а душа так открыто и ясно светилась в глазах, в улыбке, в каждом движении головы, руки». Таким читатель застает героя в начале романа, в Петербурге, на Гороховой улице, где он живет со своим слугой Захаром.

С образом О. связана основная идея романа, о которой писал Н. А. Добролюбов: «...Не бог весть какая важная история. Но в ней отразилась русская жизнь, в ней предстает перед нами живой, современный русский тип, отчеканенный с беспощадной строгостью и правильностью, в ней сказалось новое слово нашего общественного развития, произнесенное ясно и твердо, без отчаяния и без ребяческих надежд, но с полным сознанием истины. Слово это - обломовщина, мы видим нечто более, нежели просто удачное создание сильного таланта; мы находим в нем... знамение времени».

Н. А. Добролюбов был первым, кто причислил О. к «лишним людям», ведя его родословную от Онегина, Печорина, Бель-това. Каждый из названных героев по-своему полно и рельефно характеризовал определенное десятилетие русской жизни. О. - символ 1850-х, «послебельтовских» времен в русской жизни и русской литературе. В личности О., в его склонности к бездеятельному наблюдению пороков доставшейся ему эпохи мы отчетливо различаем принципиально новый тип, введенный Гончаровым в литературно-общественный обиход. Тип этот олицетворяет философское ничегонеделанье, осознанное отчуждение от окружающей среды, которую отвергают душа и ум молодого провинциала, попавшего из сонной Обломовки в столицу.

«Жизнь: хороша жизнь! Чего там искать? интересов ума, сердца? - объясняет О. свое мировоззрение другу детства Андрею Штольцу. - Ты посмотри, где центр, около которого вращается это все:, нет его, нет ничего глубокого, задевающего за живое. Все это мертвецы, спящие люди, хуже меня, эти члены совета и общества! Что водит их в жизни? Ведь они не лежат, а снуют каждый день, как мухи, взад и вперед, а что толку?.. Под этой всеобъемностью кроется пустота, отсутствие симпатии ко всему!.. Нет, это не жизнь, а искажение нормы, идеала жизни, который указала природа целью человеку».

Природа же, по О., указала единственную цель: жизнь, как она от века протекала в Обломовке, где боялись новостей, традиции соблюдали строго, книги и газеты не признавали вовсе. Из «Сна Обломова», названного автором «увертюрой» и опубликованного значительно раньше романа, а также из отдельных, разбросанных по всему тексту штрихов, читатель узнает достаточно полно о детстве и юности героя, проведенных среди людей, понимавших жизнь «не иначе, как идеалом покоя и бездействия, нарушаемого по временам разными неприятными случайностями... труд сносили как наказание, наложенное еще на праотцев наших, но любить не могли, и где был случай, всегда от него избавлялись, находя это возможным и должным».

Гончаров изобразил трагедию русского характера, лишенного романтических черт и не окрашенного демонической мрачностью, но тем не менее оказавшегося на обочине жизни - по вине собственной и по вине общества, в котором не нашлось места об ломовым. Не им

Илья Ильич Обломов - главный герой романа - русский помещик, живущий в Петербурге на доходы, получаемые от крепостного имения. “Это был человек лет тридцати двух-трех от роду, среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием...

Роман Гончарова “Обломов” является второй частью его знаменитой трилогии, открывает которую роман “Обыкновенная история”. Роман “Обломов” назван по имени главного героя- Ильи Ильича Обломова-помещика, жившего в Петербурге спокойной и размеренной жизнью. ...

После долгих ожиданий, вызванных публикацией одного из основных эпизодов романа, сна Обломова, читатели и критики смогли наконец прочесть и оценить его целиком. Сколь однозначно было всеобщее восхищение произведением в целом, столь же разносторонними...

Главным героем романа И. А. Гончарова является Илья Ильич Обломов - добрый, мягкий, добросердечный человек, способный испытывать чувство любви и дружбы, но неспособный переступить через себя - встать с дивана, заняться какой-либо деятельностью и даже...

Знакомство с героем. Обломов и его бытовое окружение . Самый знаменитый гончаровский роман начинается словами: «В Гороховой улице, в одном из больших домов, населения которого стало бы на целый уездный город, лежал утром в постели, на своей квартире, Илья Ильич Обломов».

Гончаров использует здесь прием ступенчатого сужения образов. Сначала мы попадаем в Петербург, на одну из главных аристократических улиц столицы, затем в большой многонаселенный дом, наконец в квартиру и спальню главного героя, Обломова. Перед нами один из многих тысяч населения огромного уже тогда города. Задается тон повествования - неторопливый, эпически-плавный. Отчасти напоминает он зачин русской сказки: «В некотором царстве… жил-был…» В то же время глаз спотыкается о слово «лежал», - а страницей далее автор поясняет нам, что «лежанье у Ильи Ильича не было ни необходимостью, как у больного<...>, ни случайностью, как у того, кто устал, ни наслаждением, как у лентяя: это было его нормальным состоянием. Когда он был дома - а он был почти всегда дома - он все лежал…».

Комната вполне отвечает своему хозяину: «лепилась в виде фестонов паутина», «ковры были в пятнах». Зато халат пользуется нежной любовью обладателя: «настоящий восточный халат <…>, без талии, весьма поместительный, так что и Обломов мог дважды завернуться в него». Впоследствии мы станем свидетелями метаморфоз халата, который пройдет вместе с хозяином через все повествование. «Это <…> детали-символы, тяготеющие единичности, заменяющие ряд подробностей, обычно повторяющиеся в повествовании, знаменуя собой вехи фабулы или смену умонастроений персонажей…»

Обломов периодически взывает: «Захар!» Раздается «ворчанье», «стук спрыгнувших откуда-то ног», и перед читателем возникает второй персонаж, слуга, «в сером сюртуке, с прорехою под мышкой <…>, с <…> бакенбардами, из которой каждой бы стало на три бороды». Захар для Обломова - и «преданный слуга» дома, хранитель родовых воспоминаний, и друг, и нянька. Общение лакея и барина оборачивается вереницей забавных бытовых сценок:

Ведь вы звали?

Звал? Зачем же это я звал - не помню! - отвечал он (Обломов ) потягиваясь. - Поди пока к себе, а я вспомню.

- <…> Сыщи письмо, что я вчера от старосты получил. Куда ты его дел?

Какое письмо? Я никакого письма не видал, - сказал Захар.

Ты же от почтальона принял его: грязное такое!

Носовой платок, скорей! Сам бы ты мог догадаться: не видишь! - строго заметил Илья Ильич <…>.

А кто его знает, где платок? - ворчал он (Захар ) <…> ощупывая каждый стул, хотя и так можно было видеть, что на стульях ничего не лежит.

- <…> Да вон он, вдруг сердито захрипел он, - под вами! <…> Сами лежите на нем, а спрашиваете платка!

Слуга Захар в более откровенной, грубой, неприкрытой форме раскрывает нам отрицательные черты Обломова - и ненависть к труду, и жажду покоя и безделья, и склонность преувеличивать тяжесть своих забот. Подобно тому, как Обломов неустанно трудится над планом, Захар намеревается провести генеральную уборку. Однако не следует считать Захара двойником Ильи Ильича, простым ленивым простаком. Это значит уподобиться «поверхностно наблюдательному» человеку, который «взглянув <…> на Обломова, сказал бы: «Добряк должно быть, простота!» Автор предупреждает, что «человек поглубже», понаблюдав за Обломовым, «долго вглядываясь в лицо его, отошел бы в приятном раздумье, с улыбкой». А лицо героя действительно замечательно в своей детской ясной простоте: «…Ни усталость, ни скука не могли <…> согнать с лица мягкость, которая была господствующим <…> выражением не лица только, а всей души; а душа так открыто и ясно светилась в глазах, в улыбке, в каждом движении...»

Живет, кажется, Илья Ильич в своем особом мирке, но в этот мир то и дело вторгаются посторонние; многим есть дело до него. В дверь стучатся светский шалопай Волков, усердный чиновник Судьбинский, модный литератор Пенкин, делец Тарантьев и просто «человек неопределенных лет, с неопределенной физиономией». Что привлекает петербуржцев в эту запущенную квартиру? Та самая мягкость и тепло души хозяина. Даже негодяй Тарантьев знает, что найдет в этом доме «теплый, покойный приют». Насколько в дефиците среди столичных жителей простые человеческие чувства, видно из того же диалога с гостями. Стоит Обломову заикнуться о собственных делах, посетовать о «двух несчастьях» - посетителей словно ветром сдувает: «Раrdоn, некогда <…>, в другой раз!»; «Нет, нет, я лучше опять заеду на днях»; «Однако мне пора в типографию!» Совет, подсказанный житейской ловкостью, подает один Тарантьев. Да и то не по доброте душевной, а из собственных видов, о чем мы вскоре узнаем.

В свою очередь, хозяин всех готов выслушать; каждый посетитель посвящает его в свои самые заветные мечты: кто удачно волочится, кто сделал карьеру и собирается жениться, кто выпустил свежую газету. Впрочем, Обломов не только добр, но умен и проницателен. По окончании визита Илья Ильич подводит итог жизненным устремлением каждого гостя. Так, Судьбинский - начальник отделения - озабочен вопросами «возведения при зданиях <…> собачьих конур для сбережения казенного имущества от расхищения». А Обломов с горечью размышляет о Судьбинском-человеке: «Увяз, любезный друг, по уши увяз. <...> И слеп, и глух, и нем для всего остального в мире. <…> И проживет свой век, и не пошевелится в нем многое, многое». Раздумья Ильи Ильича печальны и потому, что исполнены обобщений. Страной управляют Судьбинские: «А выйдет в люди, будет со временем ворочать делами и чинов нахватает».

Всех Илья Ильич принимает одинаково мягко и внешне апатично, кроме персонажа с говорящей фамилией Пенкин. Это ловкий борзописец, готовый «снять пенки» с любой интересующей публику темы - от «прекрасных апрельских дней» до «состава против пожаров». (Так и М.Е. Салтыков-Щедрин назвал в своей сатире модную газетку «Новейшей пенкоснимательницей»). Последний его опус выходит под пикантным заглавием «Любовь взяточника к падшей женщине» и является иллюстрацией низшего пошиба беллетристики: «Все <…> разряды падших женщин разобраны <…> с поразительной, животрепещущей верностью…» Пенкин рассматривает оступившихся членов общества, как букашек в микроскоп. Он видит задачей произнести суровый приговор. Неожиданно для себя (и для нас) циничный журналист встречает резкий отпор со стороны Обломова. Герой произносит проницательную, исполненную милосердия и мудрости речь. «Извергнуть из гражданской среды! - вдруг заговорил вдохновенно Обломов, встав перед Пенкиным <…>. Он испорченный человек, но все человек же, то есть вы сами. <…> А как вы извергнете из круга человечества, из лона природы, из милосердия Божия?» - почти крикнул он с пылающими глазами. Обратим внимание на авторские ремарки - «вдруг воспламенившись», «заговорил вдохновенно, встав перед Пенкиным». Илья Ильич поднялся с дивана! Правда, автор оговаривает, что уже через минуту, сам устыдившись своей горячности, Обломов, «зевнул и медленно лег». Но читатель уже понял: герой может подняться с дивана, ему есть что предложить людям. Тот же практичный газетчик замечает: «У вас много такта, Илья Ильич, вам бы писать!»

В сущности, экспозиция уже дает предварительный ответ на вопрос, почему Обломов не стал преуспевающим чиновником, как Судьбинский, или светским прожигателем жизни, подобно Волкову, или, наконец, ловким дельцом, по примеру Тарантьева. Гончаров сталкивает своего героя с типическими фигурами образованного сословия Петербурга. «Среда не «заела», среда отторгала» людей, подобных Обломову. Илья Ильич оказывается безусловно выше любого из них в духовном отношении, как человек .

В разговорах со слугой Захаром Обломов пытается отстоять свое право жить так: «Я ни разу не натянул себе чулок на ноги, как живу, слава Богу!.. Я воспитан нежно, <...> я ни холода, ни голода никогда не терпел, нужды не знал, хлеба себе не зарабатывал…» В определении Обломовым «барства» соединяются два различных значения. Первое - возможность жить без труда, тогда как «другой… не поработает, так не поест». Второе, как ни парадоксально, понятие о дворянской чести, принявшее столь причудливую форму: «Другой» кланяется, «другой» просит, унижается… А я?»

Убеждая окружающих в разумности и правильности своего существования, Обломов не всегда может поверить в это сам: «Он должен был признать, что другой успел бы написать все письма <...>, другой и переехал бы на новую квартиру, и план исполнил бы, и в деревню съездил бы. «Ведь и я бы мог все это <…>, - думалось ему <…>. Стоит только захотеть!»

В финале первой части романа Илья Ильич пробуждается от духовного сна. «Настала одна из ясных сознательных минут в жизни Обломова. Как страшно стало ему <…>, когда в голове <…> беспорядочно, пугливо носились, как птицы, пробужденные внезапным лучом солнца в дремлющей развалине, разные жизненные вопросы». Автор погружается в самые глубины души персонажа. В обычное время они скрываемы от самого себя, заглушены ленью, убаюканы рассуждениями: «Ему грустно и больно стало за свою неразвитость, остановку в росте нравственных сил <…>; и зависть грызла его, что другие так полно и широко живут, а у него как будто тяжелый камень брошен на узкой и жалкой тропе его существования». «“Теперь или никогда!” - заключил он…»

Роман «Обломов», написанный Иваном Александровичем Гончаровым, вышел в свет в тысяча восемьсот пятьдесят девятом году. Это лучшее произведение автора, и даже сейчас оно пользуется успехом среди читателей. Иван Александрович в «Обломове» изобразил традиционный тип русского человека, воплощением которого в произведении стал Илья Ильич.

Обратимся же к роману и проследим, как автор постепенно, со всей полнотой, раскрывает образ Обломова. Гончаров вводит своего героя в разные ситуации, чтобы в максимальной степени показать все недостатки и преимущества обломовского типа. Илья Ильич проходит испытания и дружбой, и любовью, и, тем не менее, обречен ли он на исчезновение?

Чтобы ответить на этот вопрос, проанализируем его жизнь. Первый раз мы встречаемся с Обломовым в его квартире на Гороховой улице, но в течение романа узнаем о нем все больше и больше, и поэтому можем представить себе довольно внятную картину, его прошлой жизни. Детство Ильи Ильича прошло в родовом имении – Обломовке. Илюша был резвым мальчиком. Он, как и все дети, хотел движения, новых впечатлений, но родители его всячески оберегали от лишних переживаний, ничем не обременяли, но запрещали проявлять какую-либо свободу.

Подчас нежная заботливость родителей и надоедала ему. Побежит ли он с лестницы или по двору, вдруг вслед ему раздается десять отчаянных голосов: «Ах, ах! подержите, остановите! упадет, расшибется! Стой, стой…»

Не зря Добролюбов пишет: «Он с малых лет видит, что все домашние работы исполняются лакеями и служанками, а папенька и маменька только распоряжаются да бранятся за дурное исполнение. Поэтому он себя над работой убивать не станет, что бы ему ни толковали о необходимости и святости труда. И вот у него уже первое понятие – что сидеть сложа руки почетнее, нежели суетиться за работою…» Действительно, все решения в доме принимались без его участия, а судьба Ильи решалась за его спиной, поэтому он не имел представления о взрослой жизни, в которую попал совсем неподготовленный.

Итак, приехав в город, Илья Ильич пытался найти род занятий себе по душе. Пробовал писать, служить чиновником, но все это показалось ему пустым, не имеющим смысла, потому что там нужно было заниматься делом, чего он в силу своего воспитания не любил, тем более смысла этих занятий Обломов не знал да и понять не стремился, потому и посчитал, что это не жизнь, ведь она не соответствует его идеалам, которые заключаются в мирной, покойной, беззаботной жизни, плотной еде и безмятежном сне. Как раз такой образ жизни и ведет Обломов в начале романа. Он не уделял много внимания своему внешнему виду: на нем был халат, имевший особое значение для Ильи Ильича. Это была одежда, которую он считал лучшей для себя: халат “мягок, гибок; он, как послушный раб, покоряется самомалейшему движению тела”. Мне кажется, халат – ключевая деталь в портрете Обломова, так как он символизирует образ жизни этого человека, в какой-то мере открывает нам его характер: ленивый, спокойный, задумчивый. Илья Ильич – домосед. Нет в Обломове ни деспотичности, свойственной владельцам крепостных, ни скупости, ни каких-либо резко отрицательных качеств. Это добрый ленивец, склонный к мечтаниям.

Многое о характере главного героя говорят нам его портрет и интерьер комнаты. Обломов - человек лет тридцати двух-трех, “среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица”, что говорит об отсутствии цели в жизни. На первый взгляд казалось, что комната его прекрасно убрана, но, приглядевшись, замечаешь слой пыли на всех вещах, недочитанные книги, остатки трапез, что говорит о том, что человек, живущий здесь, пытается создать видимость приличий того времени, но ни одного дела не доводит до конца.

Таким было впечатление об Илье Ильиче только на начало романа, ведь, встретив Ольгу, он сильно преобразился, бывший Обломов остался лишь в воспоминаниях, а новый стал много читать, писать, работать, ставить перед собой цели и стремиться к ним. Он, словно, пробудился от долгой спячки и начал наверстывать упущенное. Вот что с человеком делает любовь! Тем более Ольга все время побуждала Илью к действию. Наконец-то, полнокровная жизнь заиграла в нем.

Любовь Обломова и Ильинской продолжается до тех пор, пока Илье Ильичу не приходится столкнуться с реальной жизнью, пока от него не требуется решительных действий, пока Ольга не понимает, что она любит будущего Обломова. “Я узнала недавно, что я любила в тебе то, что я хотела, чтоб было в тебе, что указал мне Штольц, что мы выдумали с ним. Я любила будущего Обломова!” Ни дружба, ни даже такая чистая, искренняя любовь не смогли заставить его отказаться от мирной, покойной, беззаботной жизни. Илья Ильич переехал на Выборгскую строну, которую можно назвать «новой Обломовкой», ведь там он вернулся к своему прежнему складу жизни. Вдова Пшеницына – как раз тот идеал жены, который представлялся Обломову во время мечтаний, она не заставляет его что-либо делать, ничего не требует. А Илья Ильич от такой жизни вновь начинает деградировать. Но, я считаю, нельзя во всем винить его. “Что сгубило тебя? Нет имени этому злу...” - восклицает Ольга при прощании. “Есть... Обломовщина!” - чуть слышно прошептал он.

Сам Обломов прекрасно осознавал, что жизнь, которую он ведет, не принесет ничего будущим поколениям, но не существовало такой двигательной жизненной силы, которая могла бы вывести его из состояния апатии ко всему окружающему. Илья Ильич “болезненно чувствовал, что в нем зарыто, как в могиле, какое-то хорошее, светлое начало... Но глубоко и тяжело завален клад дрянью, наносным сором. Кто-то будто украл и закопал в собственной его душе принесенные ему в дар миром и жизнью сокровища”.

Обломов добр и гостеприимен: его двери открыты для всех друзей и знакомых. Даже Тарантьев, который груб и заносчив с Ильей Ильичом, часто обедает у него дома.

А любовь к Ольге выявляет его лучшие качества: доброту, благородство, честность и “голубиную нежность”.

Существенно ли Обломов отличается от большинства людей? Безусловно, лень, апатия и инертность в той или иной степени свойственны многим. Причины для возникновения подобных качеств могут быть разными. Некоторые люди считают, что вся их жизнь - сплошная череда неудач и разочарований, поэтому и не стремятся изменить ее к лучшему. Другие боятся трудностей, поэтому стараются по возможности себя от них ограждать. Однако людям все равно приходится сталкиваться с реальной действительностью, узнавать ее жестокие стороны, бороться с трудностями, чтобы в результате отпраздновать успех или потерпеть поражение. Именно в этом и заключается смысл жизни человека.

Если же человек решает оградить себя от всех возможных и невозможных трудностей, тогда его жизнь постепенно превращается в нечто совершенно чудовищное. Именно это и произошло с Обломовым. Нежелание жить по существующим законам жизни приводит к постепенной, но очень быстрой деградации. Сначала человек думает, будто все еще можно изменить, что пройдет совсем немного времени и он “воскреснет”, сбросит с себя лень и уныние, как старое платье, и возьмется за дела, которые его давно ждут. Но время идет, силы истощаются. А человек все также остается на прежнем месте.

Обломов был дворянского рода, имел чин коллежского секретаря и двенадцать лет безвыездно жил в Петербурге. Когда были живы родители, он занимал только две комнаты. Прислуживал ему вывезенный из деревни слуга Захар. После смерти отца и матери он получил в наследство триста пятьдесят душ в одной из отдаленных губерний. «Тогда он еще был молод и, если нельзя сказать, чтоб он был жив, то по крайней мере живее, чем теперь; еще он был полон разных стремлений, все чего-то надеялся, ждал многого и от судьбы, и от самого себя…» Он много думал о роли в обществе и рисовал в своем воображении картины семейного счастья.

Но годы шли – «пушок обратился в жесткую бороду, лучи глаз сменились двумя тусклыми точками, талия округлилась, волосы стали немилосердно лезть». Ему исполнилось тридцать лет, а он в своей жизни ни на шаг не продвинулся вперед – только собирался и готовился начать жить. Жизнь в его понимании разделялась на две половины: одна состояла из труда и скуки, другая – из покоя и мирного веселья.

«Служба на первых порах озадачила его самым неприятным образом». Воспитанный в провинции, среди родных, друзей и знакомых, он был «проникнут семейным началом», будущая служба представлялась ему каким-то семейным занятием. Чиновники на одном месте, по его мнению, составляли дружную семью, заботящуюся о взаимном спокойствии и удовольствии. Он думал, что ходить на службу каждый день не обязательно, и такие причины, как плохая погода или скверное настроение могут быть веской причиной к отсутствию на месте. Какого же было его удивление, когда он понял, что здоровый чиновник может не прийти на службу, только если случится землетрясение или наводнение.

«Еще более призадумался Обломов, когда его заставляли делать разные справки, выписки, рыться в делах, писать тетради в два пальца толщиной, которые, точно насмех, называли записками ; притом все требовали скоро …» Даже ночью его поднимали и заставляли писать записки. «Когда жить? Когда жить? – твердил он.

Начальника он представлял кем-то вроде второго отца, который всегда заботится о подчиненных и входит в их положение. Однако в первый же день ему пришлось разочароваться. С приездом начальника все начинали бегать, сбивая друг друга с ног, и старались показаться как можно лучше.

Все подчиненные были им довольны, но почему-то в его присутствии всегда робели и на все его вопросы отвечали не своим голосом. Илья Ильич в присутствии начальника тоже робел, и разговаривал с ним «тоненьким и гадким» голосом.

Кое-как Обломов прослужил года два, и если бы не произошел один непредвиденный случай, служил бы дальше. Однажды он случайно отправил какую-то нужную бумагу вместо Астрахани в Архангельск, и испугался, что придется отвечать. Не дождавшись наказания, он ушел домой, прислал на службу медицинское свидетельство о болезни, а затем подал в отставку.

«Так кончилась – и потом уже не возобновлялась – его государственная деятельность.

Роль в обществе удавалась ему лучше». В первые годы его пребывания в Петербурге, когда он был молод, «глаза его подолгу сияли огнем жизни, из них лились лучи света, надежды, силы». Но то было давно, когда человек в любом другом человеке видит только хорошее и влюбляется в любую женщину, и любой готов предложить руку и сердце.

На долю Ильи Ильича в прежние годы выпало немало «страстных взглядов», «многообещающих улыбок», рукопожатий и поцелуев, но он никогда не отдавался в плен красавицам и даже никогда не был их «прилежным поклонником», потому что ухаживание всегда сопровождается хлопотами. Обломов же предпочитал поклоняться издали. «Душа его была еще чиста и невинна; она, может быть, ждала своей любви, своей опоры, своей страсти, а потом, с годами, кажется, перестала ждать и отчаялась».

Друзей у Ильи Ильича с каждым годом становилось все меньше. «Его почти ничто не влекло из дома», и он с каждым днем все реже выходил из квартиры. В первое время ему было тяжело целый день ходить одетым, потом он постепенно обленился обедать в гостях, и ходил только к близким друзьям, у которых можно было освободиться от тесной одежды и немного поспать. Вскоре ему надоело каждый день надевать фрак и бриться.

И только его другу Штольцу удавалось выводить его в люди. Но Штольц часто был в разъездах, и, оставаясь один, Обломов «ввергался весь по уши в свое уединение, из которого его могло вывести только что-нибудь необыкновенное», но такого не предвиделось.

«Он не привык к движению, к жизни, к многолюдству, к суете». Иногда впадал в состояние нервического страха, пугался тишины. На все надежды, которые несла юность, и на все светлые воспоминания он лениво махнул рукой.

«Что же он делал дома? Читал? Писал? Учился?»

Если попалась под руки книга или газета, он читал. Если услышит о каком-нибудь замечательном произведении – появится желание познакомиться с ним. Он попросит принести и, если принесут быстро, начнет читать. Сделай он хоть какое-нибудь усилие – и овладел бы предметом, о котором идет речь в книге. Но он, так и не дочитав книгу, откладывал ее в сторону, ложился и смотрел в потолок.

Учился он, как все, до пятнадцати лет в пансионе. Затем родители послали его в Москву, «где он волей-неволей проследил курс наук до конца». Лень и капризы в годы учебы не показывал, слушал, что говорили ему учителя, и с трудом учил задаваемые уроки. «Все это вообще он считал за наказание, ниспосланное небом за наши грехи». Больше того, чем задавали учителя, он не читал и не учил и пояснений не требовал. «Серьезное чтение утомляло его».

В какой-то момент он увлекся поэзией, и Штольц постарался продлить это увлечение подольше. «Юношеский дар Штольца заражал Обломова, и он сгорал от жажды труда, далекой, но обаятельной цели». Однако в скором времени Илья Ильич отрезвился, и лишь изредка, по совету Штольца, лениво пробегал строчки. Он с трудом осиливал книги, которые ему приносили и часто засыпал даже на самых интересных местах.

Окончив учебу, он уже не стремился что-либо узнать. Все то, что он узнал за время учебы, хранилось в его голове в виде «архива мертвых дел».

Учение подействовало на Илью Ильича странным образом: «у него между наукой и жизнью лежала целая бездна, которую он не пытался перейти». Он прошел весь курс судопроизводства, но когда в его доме что-то украли и нужно было написать какую-то бумагу в полицию, он послал за писарем.

Все дела в деревне вел староста. Сам же Обломов «продолжал чертить узор собственной жизни». Думая о цели своего существования, он пришел к выводу, что смысл его жизни кроется в нем самом, что ему досталось «семейное счастье и заботы об имении». Со времени смерти родителей дела в имении с каждым годом шли все хуже. Обломов понимал, что нужно поехать туда и самому во всем разобраться, но «поездка была для него подвигом». В своей жизни Илья Ильич совершил только одно путешествие: из своей деревни в Москву, «среди перин, ларцов, чемоданов, окороков, булок… и в сопровождении нескольких слуг». И теперь, лежа на диване, он составлял в уме «новый, свежий план устройства имения и управления крестьянами». Идея этого плана сложилась уже давно, оставалось лишь кое-что подсчитать.

Он, как встанет утром с постели, после чая ляжет тотчас на диван, подопрет голову рукой и обдумывает, не щадя сил, до тех пор, пока, наконец, голова утомится от тяжелой работы и когда совесть скажет: довольно сделано сегодня для общего блага.

Тогда только решается он отдохнуть от трудов и переменить заботливую позу на другую, менее деловую и строгую, более удобную для мечтаний и неги.

Освободясь от деловых забот, Обломов любил уходить в себя и жить в созданном им мире.

Ему доступны были наслаждения высоких помыслов; он не чужд был всеобщих человеческих скорбей. Он горько в глубине души плакал в иную пору над бедствиями человечества, испытывал безвестные, безыменные страдания, и тоску, и стремление куда-то вдаль, туда, вероятно, в тот мир, куда увлекал его, бывало, Штольц.

Сладкие слезы потекут по щекам его...

Но ближе к вечеру «клонятся к покою и утомленные силы Обломова: бури и волнения смиряются в душе, голова отрезвляется от дум, кровь медленнее пробирается по жилам…» Илья Ильич задумчиво переворачивался на спину, устремлял печальный взгляд в небо и с грустью провожал глазами солнце. Но наступал следующий день, и вместе с ним возникали новые волнения и мечты. Ему нравилось воображать себя непобедимым полководцем, великим художником или мыслителем, выдумывать войны и их причины. В горькие минуты он переворачивался с боку на бок, ложился лицом вниз, иногда вставал на колени и горячо молился. И на это уходили все его нравственные силы.

Никто не знал и не видел этой внутренней жизни Ильи Ильича: все думали, что Обломов так себе, только лежит да кушает на здоровье, и что больше от него нечего ждать; что едва ли у него вяжутся и мысли в голове. Так о нем и толковали везде, где его знали.

О способностях его, об его внутренней вулканической работе пылкой головы, гуманного сердца знал подробно и мог свидетельствовать Штольц, но Штольца почти никогда не было в Петербурге.

Один Захар, обращающийся всю жизнь около своего барина, знал еще подробнее весь его внутренний быт; но он был убежден, что они с барином дело делают и живут нормально, как должно, и что иначе жить не следует.